Бандитизма и грабежей в 50-е 70-е годы было достаточно много. А уж банд и бандочек, по типу, как в Вестсайдской истории вообще немеряно. Ключи же под ковриком перед дверью, я думаю, можно объяснить не столько безопасностью, сколько безысходностью и фатализмом. Что было тащить из средней советской квартиры 60-х в какой-нибудь деревне, глуши Саратове, когда всё было достаточно нищенское? И потом. Сейчас дети той поры любят хвалиться тем, что весь день были предоставлены сами себе. А что собственно в этом было особо хорошего? Матери, вместо того, чтобы заниматься воспитанием, вынуждены были уже в два месяца отдавать ребёнка в ясли. Сейчас такое даже жутко представить, а ведь это было. А ребёнок школьник, фактически весь день беспризорный (какое шикарное слово - без призора). Я вспоминаю своё детство, это какое-то чудо, что мы остались живы и выросли. Сколько было моментов, которые могли стать буквально последними. А для некоторых и стали.
Приближается самый, не побоюсь этого слова знаменательный день в году - Новый год. Самый сакрально-мистический праздник для жителя бывшего СССР. И каждый год, перед большинством отмечающих, встаёт одна и та же проблема, какое шампанское брать? Появляется куча "специалистов и экспертов", объясняющих какой тёмный и тупой народ, пьющий наше Абрау-Дюрсо вместо ВдовыКличко. Что настоящее шампанское исключительно из под самой Шампани, и если стоит меньше тысячи-двух-трёх-пяти-десяти, то вы полный лох. Что Страдивари делал скрипки для лохов, а для нормальных пацанов барабаны. Только БРЮТ - только хардкор. Хочу внести свои пять копеек. Товарищи. Это как раз тот самый случай, когда понты дороже денег. Для того чтобы пить "правильное шампанское", тот же БРЮТ, нужно пить то же шампанское или просто вино - каждый день. И только после тысячного бокала, начнёшь различать оттенки вкусов. А если вы пьёте вино только по праздникам - пять раз в году, то вы никогда не отличите лимонад со спиртом Боско от ВдовыКличко. Поэтому. Пейте то, что нравится вам на вкус. И старайтесь не мешать, потому что в одном "шампанском" может быть вино, а в другом лимонад со спиртом. И даже вина сделанные по разным технологиям, друг с другом в животе не уживаются и для разборок идут на выход. Если вы хотите именно игристое вино, а не джин-тоник, то во-первых смотрите, чтобы на этикетке было написано ИГРИСТОЕ, а не ВИННЫЙ НАПИТОК, а во-вторых - ПОЛУСЛАДКОЕ, а не БРЮТ, иначе будете плеваться от кислоты. И не заморачивайтесь, выбирайте наше, с исходной ценой от 300 руб. По акции волне можно взять и за 200. Если хотите совсем бюджетно берите Дербентское, оно вполне себе настоящее.
- Не согласен. - С кем не согласен? - Со всеми не согласен.
Советским детям "повезло", что СССР был достаточно отсталым в техническом плане. Книги были одним из средств вызова эйфории. Альтернативой было кино. Или алкоголь. Телевидение предлагало всего два канала, не круглосуточных, где половину телевизионного времени занимал сельский час. "Золоту речку" на учебном канале, показываемую раз в неделю, знали уже наизусть. Кино было дорогим и не каждый день. Видиков не было. Компьютеров не было. Интернетов не было. Пить алкоголь запрещали родители. Оставались книги. Не знаю, насколько необходимо знание борьбы гугенотов и католиков. В принципе это вполне можно уяснить даже из фильма с Дартаньяном- Боярским. Потом. Детские бестселлеры, типа "Трёх мушкетёров", ещё надо тоже было достать. В библиотеках они были под запись. Из домашних библиотек, особо посторонним не давали. А родственникам тем более. Это ещё хорошо, что у деда был пятитомник Беляева. А дома, из того, что как-то с натяжкой можно было читать пацану: пятитомник Шолохова и двадцатитомник Л.Толстого. Конечно, я считаю книги важнее кино. Книги, попадая в мозг, проделывают сложный путь, от формирования букв в слова, последующего осмысленного формирования слов в образы, образы в чувства. И чем сильнее писатель владел словом, тем сильнее образы вызывали эйфорическую реакцию. А кино оно проще. Оно как наркотик. Сразу давит на чувства, минуя кучу стадий. Именно поэтому я считаю, что детям книги нужно читать. А по поводу грамотности. Не знаю. Внучка ещё не ходит в школу.
В Габороне (Ботсвана) подвели итоги XV Международной естественнонаучной олимпиады юниоров. В состязании приняли участие команды школьников не старше 15 лет более чем из 50 стран мира. Российская сборная привезла с состязания шесть медалей. pic.twitter.com/EQgvI05QaZ
Каждый человек религиозен. Даже если называет себя атеистом. У одного может быть религия буддизм, у другого коммунизм. Никто не доказал нереальность Будды, в отличие от коммунизма. Религия коммунизма и религия нацизма очень схожи. Обе борятся за счастье народов. Один за счастье всех, другой за счастье одного. Но обе в борьбе за счастье, готовы положить на алтарь своей религии всё человечество.
В споре о революции 1917-го года, неожиданно подошли к следущему моменту. В Великую Отечественную Войну, для повышения боевого духа солдат, советское правительство утвердило несколько орденов: - Орден Богдана Хмельницкого; - Орден Кутузова; - Орден Нахимова; - Орден Александра Невского; - Орден Суворова; - Орден Ушакова; - Орден Ленина. Все, кроме Ленина, полководцы царского времени, либо, как Александ Невский, вообще более княжеского. Но! Среди орденов Великой Отечественной Войны, нет ни одного революционного полководца. Ни Будённого, Ни Ворошилова. Ни матроса Дыбенко. Ни медали Урицкого. Нет даже ордена Чапаева. Хотя казалось бы, такой пиар. Получается, что для русского солдата все эти полководцы революции были противоестественны?
Какая необходимость обращения к официальным документам, к учебникам и справочникам по истории КПСС? Ещё год назад, может два, с подачи Норга-Норга, (по крайней мере у него я в первый раз увидел эту фразу), пошла новая парадигма истории СССР: "Большевики не свергали царя. Они свергли тех кто сверг царя". Фраза была поддержана и неоднократно растиражирована А.А. Вассерманом, К.Сёминым и Гоблином. Что здесь интересно? Сами большевики и КПСС, никогда не отрицали своего участия в Февральской революции. И если в кратком курсе "Истории ВКПб" 1938г. об этом говорится косвенно. "Руководство практической работой большевистской партии осуществлялось в это время находившимся в Петрограде Бюро Центрального Комитета нашей партии во главе с тов. Молотовым. Бюро ЦК выпустило 26 февраля (11 марта) манифест с призывом к продолжению вооруженной борьбы против царизма, к созданию Временного революционного правительства.(стр 169.) [Spoiler (click to open)] "В то время, как большевики руководили непосредственной борьбой масс на улицах, соглашательские партии, меньшевики и эсеры захватывали депутатские места в Советах, образуя в них свое большинство." (стр 170) То в «Истории КПСС» от 1982-го года события представляются уже более развёрнуто. «В ночь на 26 февраля охранка произвела массовые аресты в рабочих кварталах. Ей удалось арестовать несколько членов Петербургского комитета большевиков. 26 февраля с утра по призыву большевиков рабочие стали переходить от политической стачки к восстанию. Они разоружали полицию и сами вооружались. Полиция открыла огонь по демонстрантам. <…> На следующий день, 27 февраля, восстание охватило весь город. Восставшие рабочие захватили арсенал и вооружились. Солдаты стали переходить на сторону революции. К вечеру более 60 тысяч солдат гарнизона присоединилось к восставшему народу. Так сложился союз рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели. Были захвачены тюрьмы и освобождены политические заключенные. Бюро Центрального Комитета партии выпустило манифест с призывом покончить с царизмом и добиваться создания временного революционного правительства, которое должно установить демократическую республику, ввести восьмичасовой рабочий день, конфисковать помещичью землю в пользу крестьянства и вместе с рабочими всего мира добиться немедленного прекращения империалистической войны. Большевики были единственной партией, которая обратилась к народу с революционной платформой и призвала массы к окончательному разгрому царизма. Под ударом народных масс, вдохновляемых большевиками, рухнула монархия Романовых. В день победы восстания большевики призвали рабочих к созданию Совета рабочих депутатов.»
А в пятитомнике "История гражданской войны в СССР: в 5 томах. — Т. I. Подготовка великой пролетарской революции. (От начала войны до начала октября 1917 г.) / Под редакцией: М. Горького, В. Молотова, К. Ворошилова, С. Кирова, А. Жданова, А. Бубнова, Я. Гамарника,И. Сталина. М.: Огиз (Государственное издательство «История гражданской войны»), 1935. — 350 с." развернуто ещё больше.
Солдатский бунт и рабочие демонстрации отнюдь не были случайными и независимыми друг от друга путями Февральской революции. Рабочие демонстрации подготовляли и развязывали солдатский бунт в те дни, когда войска еще повиновались царским властям. Без политического руководства рабочих не было бы и массового солдатского восстания. Не случайно волынцы и литовцы двинулись не в центр и не в Думу, а в Выборгский рабочий район. Но как выступление рабочих, так и возмущение солдат уже давно готовились настойчивой и самоотверженной работой партии большевиков. (стр 67.) <...> Оба потока, направленные партией, шли навстречу друг другу, все время сближаясь, пока не слились в победоносную революцию. Скоро город заполнился грузовыми и легковыми автомобилями с вооруженными солдатами и матросами. Жандармов и упорствующих офицеров вылавливали, обезоруживали и в пылу борьбы истребляли. Тюрьмы были разгромлены. Сотни активных революционеров вышли на свободу, сразу заняв свое место среди борцов. [Spoiler (click to open)] Горели полицейские участки. Несмолкаемое «ура» перекатывалось из района в район. Шли короткие, бурные митинги. Ив рук в руки переходили листовки большевиков. «Всех зовите к борьбе, — говорило воззвание Петербургского комитета большевиков.— Лучше погибнуть славной смертью, борясь за рабочее дело, чем сложить голову за барыши капитала на фронте или зачахнуть от голода и непосильной работы... Все под красные знамена революции! Долой царскую монархию! Да здравствует демократическая республика!.. Вся помещичья земля народу!.. Долой войну!.. Да здравствует социалистический Интернационал 1» Царские министры заседали в Мариинском дворце. Отовсюду поступали сведения о восстании. Разъезды казаков доносили, что правительственный отряд в тысячу человек, брошенный под командой полковника Кутепова против волынцев, не может продвинуться вперед. Солдаты братаются с повстанцами. Растерянные министры разрешили командующему округом генералу Хабалову объявить в столице осадное положение. Но печатать приказ уже было негде: типография градоначальства была занята восставшими. Удалось отпечатать в Адмиралтействе 1000 экземпляров. Два околоточных успели развесить только несколько объявлений. Вскоре эти листки сорвала и растоптала толпа. Министры растерянно выслушивали сообщения, когда издали уже донеслись выстрелы. Решено было погасить все огни во дворце и собрать хотя бы часть верных войск для сопротивления. Нападений, однако, не было; огни зажгли снова. «После появления света я, к своему удивлению, оказался под столом» рассказывал впоследствии один из министров председателю Государственной думы Родзянко. Испуг оказался напрасным. Вооруженная толпа шла к Таврическому дворцу. В Думе заседал совет старейшин — представители всех фракций. Родзянко сообщил о восстании, о панике, охватившей правительство. Царю он послал телеграмму: «Положение ухудшается. Надо принять немедленные меры, ибо завтра уже будет поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и династии» Вместо ответа из Ставки Родзянко нашел у себя на столе царский указ о роспуске Думы. Как быть? Не подчиниться указу, заседать значит оказать неповиновение монарху, вступить на революционный путь. На это царская Дума была не способна. Принять указ и разойтись, но за окном слышались стрельба и гул подходившей толпы. Верноподданные помещики и буржуа решили: указу императора подчиниться, Государственную думу как учреждение распустить, но членам Думы не расходиться, а собраться в качестве «частных граждан» на «неофициальное» совещание. Указ, таким образом, выполнили, но и себе развязали руки. Собрались не в Белом зале, как обычно, а в полуциркульном, чтобы подчеркнуть этой деталью «частный» характер совещания. Более двухсот депутатов столпилось вокруг стола, где Родзянко, разводя руками, спрашивал: «Что делать?» Один из кадетов — Некрасов, считавшийся самым левым, предложил немедленно назначить кого-нибудь из «популярных генералов» диктатором для подавления бунта. На него замахали руками, сердито утверждая: министры и генералы так перепугались, что их придется вытаскивать из-под кровати. Трудовик Дзюбинский рекомендовал создать из членов Думы полновластный комитет по восстановлению порядка. Милюков выступил против обоих предложений: надо выждать, пока выяснится, на чьей стороне большинство войск и рабочих. В разгар прений в зал ворвался офицер, начальник караула, с криком: «Помощника моего тяжело ранили, защитите меня!». Депутаты, выглянув из окон, усидели толпу, оцепившую дворец, затем услышали стук прикладов на ступенях лестницы: революция оказалась на пороге Думы. Наспех избрали Временный комитет из десяти человек для «водворения порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами». <…> Восставший народ запрудил все прилегающие к Таврическому дворцу улицы. Огромные толпы заняли двор. Вооруженные солдаты и рабочие заполнили дворец.
И вишенка на торте. Резюме Ленина.
Ленин, объясняя, почему революция победила так быстро, писал: «Но если поражения в войне сыграли роль отрицательного фактора, ускорившего взрыв, то связь англо-французского финансового капитала, англо-французского империализма с октябристско-кадетским капиталом России явилась фактором, ускорившим этот кризис. <...>. Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и «связями», давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать «сепаратным» соглашениям и сепаратному миру Николая II <> с Вильгельмом II, непосредственно стремились к смещению Николая Романова. Не будем делать себе иллюзий. Если революция победила так скоро и так — по внешности, на первый поверхностный взгляд — «радикально », то лишь потому, что в силу чрезвычайно оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно «дружно » слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные стремления. Именно: заговор англо-французских империалистов, толкавших Милюкова и Гучкова с К® к захвату власти в интересах продолжения империалистской войны, в интересах еще более ярого и упорного ведения ее, в интересах избиения новых миллионов рабочих и крестьян России для получения Константинополя... Гучковыми, Сирии... французскими, Месопотамии... английскими капиталистами и т. д. Это — с одной стороны. А с другой стороны — глубокое пролетарское и массово-народное (все беднейшее население городов и деревень) движение революционного характера за хлеб, за мир, за настоящую свободу. (стр 73)
United States. Congress. Senate. Judiciary Committee. «Bolshevik propaganda. Hearings before a subcommittee of the committee on the judiciary. United States Senate. Sixty-fifth congress. Third session and thereafter pursuant to S. Res. 439 and 469. February 11, 1919 to March 10, 1919», Washington, Government Printing Office, 1919; U.S. Supt. of Docs. No. Y 4.J 89/2:B 63/40 Слушаются события октябрьского этапа революции 1917-го года. Показания даются "непосредственными очевидцами (американскими дипломатическими работниками, сотрудниками миссии YMCA, правительственными представителями, банковскими служащими, промышленниками, священнослужителем и т.д.) и по горячим следам." Текст стенограммы доступен здесь Разбор стенограммы доступен здесь. Первая часть здесь ---------------- Из показаний д-ра Джорджа А. Симонса, пастора методистской церкви в Нью-Йорке. С осени 1907 по 6 октября 1918 года Симонс находился в России в качестве настоятеля методистской церкви в Петрограде. М-р Симонс: Керенский проводил много времени в поездках по фронтам, стараясь поднять дух русских солдат, и он, в общем, считался хорошим оратором, и я не сомневаюсь, что он смог бы поддержать своих людей дольше, чем они иначе продержались бы, но нам сообщили, что появились сотни агитаторов, приехавшие по стопам Бронштейна-Троцкого; люди, приехавшие из Нижней Восточной Части Нью-Йорка (lower East Side). Я к своему удивлению обнаружил десятки этих людей, разгуливавших по Невскому Проспекту. [Spoiler (click to open)] <…> Многие из этих людей обращались ко мне, и нас поражал сильный еврейский [Yiddish]элемент во всем этом с самого начала, и скоро стало очевидно, что больше половины агитаторов так называемого большевистского движения были евреями [Yiddish]. Сенатор Нельсон: Евреями? [Hebrews?] М-р Симонс: Они были евреями [Hebrews], евреями-отступниками [apostate Jews]. Я не хочу ничего сказать против евреев как таковых. Я не сочувствую антисемитскому движению, никогда не сочувствовал и не буду. Я против него. Я питаю отвращение к погромам любого вида. Но я твердо убежден, что это явление — еврейское [this thing is Yiddish], и что одна из его баз — на Восточной Стороне Нью-Йорка.
Сенатор Оверман: Известно ли вам, снабжали ли их немцы деньгами? М-р Симонс: Широко считалось, что Ленин и Троцкий финансировались немецким императорским правительством. Позднее были опубликованы документы, показывающие, что вожди большевистского движения финансировались немцами. М-р Николай А. Зорин, мой личный друг, вице-президент общества по укреплению дружественных связей между Россией и Америкой, опубликовал исследование, показывающее, что за этим всем стояло немецкое правительство. У него были определенные документы. <...> Я полагаю, их содержание должно быть известно Государственному Департаменту, ибо я передал копии нашему посольству и нашему консульству. Сенатор Оверман: Вот было бы мило, если большевистское движение началось в этой стране [США], финансируемое немцами. М-р Симонс: Я не думаю, что большевистское движение в России имело бы успех, если б не поддержка, полученная им со стороны определенных элементов из Нью-Йорка, с так называемой Восточной Стороны. Майор Хьюмс: [задает вопрос о прежней деятельности Ленина] М-р Симонс: Я не уделял внимания этой фазе карьеры Ленина. Я знаю только, что он получил привилегию со стороны немецкого императорского правительства на срочный проезд через Германию, и что они старались как можно скорее доставить его в Россию. Я хочу добавить, что перед началом войны — то есть перед тем, как Россия вступила в войну — мы были извещены, и это факт, что сотни тысяч рублей были переведены на счета некоторых трудовых лидеров в С.-Петербурге, как затем стало известно, для организации забастовок на фабриках. Большое количество заводов в Петрограде, Москве и других центрах России контролировалось британским и немецким капиталом. Было очевидно, что Германия пытается ослабить Россию экономически, бросив ее в спазмы ужасной забастовки.
Я разговаривал с людьми, занимавшими высокое положение в Петрограде в государственной жизни, и они сказали, что у них есть доказательства.
Дело потом всплыло в русской печати и, конечно, вызвало сильные анти-немецкие чувства.{1} Но та забастовка не оказалась успешной, потому что прежний режим имел столько силы, и он смог погасить ее.
Я замечал все время, что в России очень силен немецкий элемент. Я передал нашему послу, губернатору Фрэнсису, копию так называемой Немецкой Годовой Книги, которая была запрещена, а также немецкую ежедневную газету, старейшую, как они провозглашают, которая была запрещена после вступления в войну. А когда большевики пришли к власти, все это появилось снова.
Не только печатались немецкие газеты, не только все немецкое и про-немецкое поддерживалось, но нам стало известно, что перед началом или после начала большевистской революции в октябре 1918 года, в Смольном, месте нахождения так называемого большевистского правительства, было несколько немецких офицеров.
<...> Одна из старейших учителей Смольного Института пришла по необходимости в здание, где большевики теперь держат свое оружие и откуда ведут деятельность по агитации пролетариата.
Эта дама, в возрасте более 50 лет, преподававшая в институте, я полагаю, свыше 20 лет, и посещавшая нашу церковь около 10 лет и связанная с некоторыми из наиболее выдающихся русских.
Она пришла ко мне и сказала: «У меня была возможность, как у преподавателя Смольного Института, посетить некоторые комнаты в здании, занятом сейчас так называемым большевистским правительством. Я видела собственными глазами немецких офицеров, сидевших у длинного стола, вокруг которого сидели руководители большевиков. Я слышала, как разговаривали на немецком.
Поскольку они доверяли мне, я имела разрешение проходить через некоторые комнаты, чтобы взять вещи для наших учителей и учеников, и несколько раз я видела немецкие документы на столе, с немецким штампом.» Однажды она сказала мне, что в Смольном ее поражает, что по-немецки говорят больше, чем по-русски. Может быть, она слышала идиш, потому что идиш близок к немецкому. Мне это кажется странным, но когда вы говорите с типичным человеком с нижней Восточной Стороны, он будет говорить не по-немецки и не по-русски, но на идиш. Может быть она слышала идиш и приняла его за немецкий; так или иначе, вот ее свидетельство.{1}
------ 1) Если свидетельство достоверно, то оно может относиться либо к разговаривавшим на идиш, либо к настоящим немецким офицерам. Последнее, как будет видно из дальнейших показаний, не представляется невозможным. Сенатор Нельсон: Идиш отличается от иврита? М-р Симонс: Это немецкий. У него смешанный состав. Сенатор Нельсон: Это смесь еврейского и немецкого, не так ли? [Spoiler (click to open)] М-р Симонс: Есть некоторые славянские слова, некоторые русские, и некоторые польские. В нем могут быть слова английские. Идиш, на котором говорят на Восточной Стороне Нью-Йорка, содержит довольно много из английского языка, а тот, на котором говорят в Петрограде, Москве, Варшаве и Одессе, содержит довольно много из русского. Сенатор Оверман: Этот институт был гнездом, началом этого правительства, не так ли? Там оно началось? М-р Симонс: Да. Сенатор Уолкотт: Вы сделали одно заявление, которое мне очень интересно, потому что оно может быть значительным. Вы сказали, что по вашему мнению, если бы не эти элементы, приехавшие с Восточной Стороны Нью-Йорка, большевистское движение потерпело бы провал.
Для меня это очень интересно, потому что если так, то это очень значительно. <...> Ввиду исключительной значимости этого, могли бы вы рассказать нам в деталях, что приводит вас к убеждению, что присутствие этих людей с Восточной Стороны внесло вклад в успех большевистского движения?
М-р Симонс: Позднейшая поразительная информация, переданная мне одним человеком — но эти сведения должны проверить компетентные органы — утверждает, что в декабре 1918 года в так называемой северной коммуне Петрограда — так они называют эту часть советского режима, находящуюся под управлением м-ра Апфельбаума [Зиновьева] — из 338 членов [правительства] только 16 были настоящими русскими, остальные евреи, за исключением быть может одного человека, негра из Америки, называющего себя профессор Гордон; и 265 членов правительства этой северной коммуны, которое заседает в Смольном Институте, прибыли из нижней Восточной Стороны Нью-Йорка — 265 из них. [Spoiler (click to open)] Если это правда, а они собираются проверить это для меня — некоторые русские, которые были в Нью-Йорке и исследовали факты — я думаю, что это то, что вы имеете в виду. <...>
Сенатор Уолкотт: Когда это было? М-р Симонс: Где-то в июне и июле. У меня все это записано, но багаж сейчас находится в посольстве... Сенатор Уолкотт: Приблизительно. М-р Симонс: Я бы сказал, незадолго до того как они предприняли свою первую попытку, в июле 1917-го, устранить Керенского. Но тогда у него оказалось достаточно сил удержаться.
Сенатор Уолкотт: Можете ли вы сказать, было появление этих агитаторов из Нью-Йорка там неожиданным? Появились ли они все сразу, стаей, или они были вокруг все время, но просто стали проявлять себя?
М-р Симонс: На меня произвело впечатление, сенатор, что вскоре после великой революции зимы 1917 года появились десятки евреев, стоящих на скамейках, ящиках и всем, что попадется, и говорящих пока рот не пересохнет. Я часто замечал моей сестре: «К чему это все идет? Все это выглядит так по-еврейски.» До того евреев было очень мало, потому что было, как вы знаете, ограничение на проживание евреев в Петрограде, но после революции они там просто роились. Большинство агитаторов было евреями. Я не хочу быть несправедливым к ним, но я обычно могу отличить еврея, когда я его вижу.
<...> Сенатор Оверман: Были ли какие-либо из людей, которых вы встречали, позднее продвинуты по службе [в советском аппарате] Троцким или его людьми в кабинете?
М-р Симонс: За несколько недель перед тем как я покинул Петроград, я близко познакомился с одним членом советского правительства, министром почты и телеграфа. Его звали Сергиус Зорин и я пытался узнать от него, что со мной будет, если я останусь.
[Советское правительство издало указ, по которому все иностранные граждане в возрасте от 16 или 18 до 45 лет, не покинувшие страну, должны считаться военнопленными. Консул Пуле издал распоряжение, что все американские граждане должны немедленно покинуть Россию. Симонсу было 44 с половиной, и он отправился узнавать у властей, что с ним будет, если он не сможет уехать.] Президент северной коммуны не пожелал меня принять.
Они сказали мне, что он не принимает никого, сильно охраняется и никогда не спит дважды в той же самой комнате.
Сенатор Нельсон: Как его зовут?
М-р Симонс:Апфельбаум. Это его настоящее имя, но его русский псевдоним, как и у многих из них — Зиновьев. <...> Его второй и третий секретари — они там все были евреи — отослали меня довольно туманным образом к любому другому комиссару, которого я смогу увидеть. Были угрозы убить не только Ленина и Троцкого, но и Апфельбаума. <...> [Тогда] я отправился к комиссару почты и телеграфа, Сергиусу Зорину. Я узнал, что он прибыл из Нью-Йорка, где он провел 8 лет.
Сенатор Нельсон: Каково было его настоящее имя?
М-р Симонс: Я никогда его не спрашивал, но когда я обратился к нему <...> он сказал мне, что пока американские войска не ведут боевых действий на русской территории, американцы пребывающие в России не будут считаться военнопленными.
Сенатор Нельсон: Где вы находились, когда произошла революция Ленина и Троцкого, в ноябре 1917? М-р Симонс: Я был в Петрограде. Сенатор Нельсон: Можете ли вы нам рассказать, как это произошло? М-р Симонс: Это длинная история. Чтобы изобразить происходившее, нужны часы. Сенатор Нельсон: Обрисуйте нам. М-р Симонс: Я могу только сказать, что в воздухе зрел самый дьявольский терроризм. <...> [Spoiler (click to open)] Я одевался снова и снова как русский рабочий, надевал русскую рубашку, которая свисает почти до колен, надевал фетровую шляпу с широкими опущенными полями и никелевые очки, так что моя сестра говорила, что я выглядел как большевик. Я выходил на улицу и я ходил среди этих людей и слушал их разговоры. Я заходил в казармы. Я хотел собрать как можно больше сведений, ибо я собирался писать книгу. Я чувствовал, что творится история, и я верил в Россию, я любил Россию, но я не верил во все это дело, и я хотел посмотреть, что оно сделает России, в которой я собирался жить.
Я пытался собрать сведения из первых рук, среди простонародья. Эти агитаторы появлялись и говорили о Ленине и о Троцком, и в толпе говорили: «Это верно. Полностью верно.» И потом, после того как агитаторы уезжали на своем грузовике, появлялся другой грузовик с другими агитаторами. Сенатор Нельсон: Кто были эти агитаторы? Рабочие или солдаты? Из какого класса или общины? М-р Симонс: Это были профессиональные агитаторы. Некоторые были одеты в русскую военную форму, некоторые — как рабочие, в черную робу или рабочую рубашку. Сенатор Кинг: Были ли некоторые из них в Соединенных Штатах, а затем приехали назад?
М-р Симонс: Некоторые были.
Сенатор Кинг: С Восточной Стороны [Нью-Йорка]?
М-р Симонс: С Восточной Стороны, насколько я могу судить. <...> У нас не могло не образоваться впечатления, что большевистская революция обязана успеху в основном благодаря террору.
М-р Симонс: Практически все их люди были вооружены. Рабочие были настолько захвачены жаром своего дела, тем, чтобы убить капиталистов и возвести на трон пролетариат, что они чувствовали себя как в крестовом походе за священные идеалы человечества. Они так об этом говорили, и этим людям давали оружие.
У меня есть здесь одна бумага с их лозунгом, он переводится примерно так: «Уверенность в деле пролетариата — в винтовке в руках рабочего».
Без вооружения пролетариев революция, я думаю, не победила бы. <...> Было очевидно, что убийства были их — как бы сказать? — козырем, и многие из их прокламаций дышали не только накаленной дьявольской классовой ненавистью, но и убийством;
и целыми неделями они прочесывали Петроград — и Москву — пытаясь выловить офицеров, которым удавалось скрываться. Многие из офицеров бежали, ища спасения, и переходили к союзникам.
Сенатор Нельсон: Вы имеете в виду офицеров армии?
М-р Симонс: Офицеров армии. Они перебегали от одного дома к другому. Некоторые из них даже приходили к нам и спрашивали, могут ли они остаться с нами на ночь. Они просили «только на одну ночь», но мы никогда не соглашались, по той простой причине, что мы не хотели быть обвиненными в таком деле.
Десятки этих офицеров — и некоторые их них занимали высокое положение в командовании армией при старом правительстве и при временном правительстве — обращались ко мне, когда посольство уже уехало, с просьбой дать им карточку или письмо в наше посольство в Вологде. Это я делал. Эти люди также давали мне много сведений. У меня есть записи этих разговоров, но все это находится в багаже в посольстве.
Сенатор Нельсон: Вы говорили о терроризме, который они устанавливали, будучи вооруженными. Можете ли вы рассказать нам, что они делали?
М-р Симонс: Вот один из случаев, который я видел. Это было в декабре или в январе 1918. Я был в своем кабинете, разговаривая с несколькими дьяконицами, и я услышал выстрелы и крики, и выглянул из окна. Прямо напротив нашего дома была толпа людей, встревоженных, кричащих, и за ними бежали два солдата и несколько красноармейцев. Я видел как они стреляли в этих людей, и после того как они падали — стреляли три или четыре раза в голову.
Я сразу же позвал церковного уборщика, и попросил выяснить, что произошло. Он выяснил, что эти люди были в чайной, ниже по улице, и были обвинены в попытке кражи, но украли они или нет — это не было выяснено.
Красноармейцы никогда не выясняли, виновен человек или нет — они просто расстреливали на месте. Я видел это много раз.
В одном известном мне случае, они пришли за человеком, которого не было дома, и они расстреляли по ошибке другого — его брата. [рассказывает об убийствах и грабежах, «законных» и самодеятельных]
У меня было впечатление, что в большевистском режиме было много уголовного элемента.
[Spoiler (click to open)] Весной 1917 года все суды и их документы были уничтожены, то же случилось с полицией.
Мы видели тонны документов, которые носило по улицам. Из тюрем, разрушенных огнем, из домов заключения, из других учреждений, где люди держались по приговору суда, вышли тысячи преступников худшего вида.
Правительство Керенского пыталось снова арестовать некоторых их, и некоторых они схватили.
Но летом 1917 года большевики, с участием анархистов, кружили вокруг тюрем, пытаясь вызволить своих товарищей, и к тому времени когда началась большевистская революция, преступников в местах заключения практически не было.
И мы знаем, что некоторые из худших личностей занимали должности у большевиков.
Те, кому такие должности не были даны, использовались как агитаторы;
или были вооружены и составили часть большевистской армии.
Имея связь с большевиками, и пользуясь их защитой, они ходили по домам и грабили; и затем банки были конфискованы, социализированы и национализированы — эти три слова мы слышали все время при их проклятых грабежах — были люди, известные преступники, приходившие в банки и помогавшие там это делать. Это хорошо известный факт, и вы можете получить имена. <...>
Я могу говорить часами и доказывать что это дело — дьявольски террористическое, и что они были резко враждебны ко всем, не относящимся к классу чернорабочих.
Как владельцу собственности и главе нашей церкви, мне пришлось иметь с ними много административных дел. К нам приходили каждый час, требуя представить всяческие документы, по их схеме, и нам приходилось бегать взад и вперед.
Они почти все были евреями, среди тех, с кем нам приходилось иметь дело, и они разговаривали оскорбительно с людьми другого класса.
Иногда они приходили в дом и начинали с топотом расхаживать, пока им не давали понять, что я не русский гражданин, а американский. <...>
Двое вооруженных пришли однажды ночью, по причине подозрения, что я анти-большевик. <...> Эти двое были не русскими, а латышами. По тому, как они говорили по-русски, я могу сказать, что они не были настоящими русскими, а латышами; а латыши, пожалуй, — самый жестокий элемент, который был в революции 1905 и революции 1917-1918 годов.
Сенатор Кинг: Латыши составляют около 25 или 30 процентов большевистской армии, как она была шесть месяцев назад, китайцы — от 50.000 до 60.000, и преступники{1} — около 100.000, с некоторым количеством русских, немцев и австрийцев рассеянных между ними. Не так ли выглядела ситуация шесть месяцев назад?
[Spoiler (click to open)] ------ 1) Имеются в виду уголовные преступники, освобожденные большевиками из тюрем, а также выпущенные по амнистии Керенским; они были привлечены в красную армию возможностями грабежа, хорошей оплатой и усиленным продовольственным снабжением в голодающем Петрограде.
М-р Симонс: Я думаю, это довольно точно. Мне известно, что были тысячи немецких и австрийских военнопленных, которые заразились большевистской идеей в лагерях военнопленных. <...> Сенатор Нельсон: Кто такие латыши? Чем они отличаются от русских?
М-р Симонс: Латыши — из области вокруг Риги, и они составляют большую часть населения Риги. Когда немцы вошли и подавили революцию большевистского пролетариата в балтийских провинциях, эти латыши <...> были изгнаны и перешли в центральную Россию.
Ленин и Троцкий использовали их, предлагая большие суммы денег; и хотя эти латыши никогда не имели симпатии к немцам и очень мало симпатий к русским — тут появилась пища в изобилии, хорошее жилье, теплая одежда и — я повторяю то, что они сказали сами — право делать что они хотят на улицах Петрограда и Москвы.
Ленин и Троцкий оба заявили, и сдержали свое слово, что они не будут полагаться на русских для своей защиты, но будут полагаться на латышей. И русские, в целом, не имеют симпатий к латышам. Я полагаю, в глазах русского латыш — ниже любой национальности и расы.
Сенатор Кинг: Китайцы составляли значительную часть красноармейцев, не так ли?
М-р Симонс: Китайские кули, в большом числе, были в это время в Финляндии, работая там при старом русском режиме, срубая деревья и выполняя другую ручную работу. Когда красное движение в Финляндии было подавлено, тысячи этих китайцев, которых также называли кули, хлынули в центр России. Мы видели их во множестве в Петрограде.
Сенатор Кинг: Доктор, из ваших знаний, считаете ли вы, что китайцы и немецкие и австрийские солдаты, которые не утверждали своего гражданства где-либо, люди которые были заключенными в России — составляют большинство в большевистской военной организации?
М-р Симонс: Я скажу так: без этих элементов никогда не образовалось бы ядра Красной армии.
[Spoiler (click to open)] Сенатор Кинг: Стало быть, эти бывшие немецкие пленники и бывшие австрийские заключенные, и китайские кули, и латыши, с некоторым количеством русских, составляли большую часть армии?
М-р Симонс: Да; и, конечно, они брали тысячи русских рабочих. Это мы видели своими глазами, что они не могли больше найти работы, потому что почти все фабрики были закрыты; и с этим связана длинная история, включающая немецких агентов — много станков было разрушено только затем, чтобы Россия была ослаблена экономически и стала зависима от Германии в отношении разных продуктов. И мы также знали — и я подчеркиваю это особенно — что во время заключения Брест-Литовского договора тысячи коммерческих агентов из Германии разгуливали по улицам Петрограда и Москвы и других крупных городов, принимая заказы.
Сенатор Нельсон: На немецкие товары?
М-р Симонс: На немецкие запасы. Все это выглядело так, как будто бы Германия имела в уме подорвать Россию экономически и большевистский режим ей в том очень помог. <...> М-р Симонс: Это отразилось так, что тысячи лучших людей в Петрограде, Москве и других местах теряли свою собственность, и часто членов семей арестовывали. Я видел это во множестве. Было одно желание — выбраться из России.
Но большевики не выпускали людей из России. Труднейшим делом было получить разрешение на выезд из России.
Но они бежали всякими способами. Я не буду останавливаться на подробностях. Многие смогли спастись, и мы помогали им нашими способами, потому чтомногие из них говорили: «Если мы не уедем, нас наверняка убьют — наши имена в списке буржуазных заложников».
Сенатор Оверман: Заложники? Что это значит? Это слово используется не в обычном смысле, как я понимаю.
М-р Симонс: Попросту говоря, идея в том, чтобыдержать некоторых людей из класса буржуазии, имена которых им были известны, готовыми к аресту или расстрелу, если что-то случится с большевистским правительством.
Сенатор Кинг:Чтобы понять — они держат в качестве заложников жен и семьи некоторых русских офицеров, которых они заставляют работать в своей армии?
М-р Симонс:Держат.
Сенатор Кинг: И если они не будут управлять армией, как большевики думают они должны, они угрожают убить их семьи?
М-р Симонс: Во всяком случае десятки таких людей приходили ко мне и говорили, что это разрывает их сердце. Они говорили: «Нас заставляют делать это, но вы и другие должны знать, мы надеемся, что вы примирите нас с союзниками.» Некоторые из лучших людей, которых я знал, говорили: «Если мы не пойдем, они убьют нас на месте». Некоторых убили; другим удалось бежать; третьи месяцами скрывались, никогда не спят в одном месте более раза подряд.{1}
------ 1) Думается,это сообщение проливает новый свет на причины и характер сотрудничества некоторых русских офицеров в красной армии. [Spoiler (click to open)] Сенатор Кинг:Доктор, я старался понять масштаб террора и его влияние на буржуазию и высшие классы. Замаривают их до смерти или нет?
М-р Симонс:Да. Мы видели их — как ходячие тени — на улицах Петрограда. Я видел своими глазами, как люди падают замертво. Перед тем как они умирают, у них распухают лица.
<...> Я припоминаю человека в генеральской форме, с белой бородой, стоявшего на Большом Проспекте и со слезами на глазах просившего: «Христа ради, подайте несколько копеек». Некоторые люди второй, третьей или четвертой категорий подавали ему по несколько марок — монет больше не было.Я был в домах, где не было хлеба несколько недель...
Сенатор Кинг: Это буржуазия?
М-р Симонс: Но они сдавливали также людей, которые не были буржуазией, но которые были — я думаю, можно назвать их средним классом — людей, которые пользовались носовым платком или у которых было золотое кольцо — они оказывались буржуазией. Я нередко разговаривал с людьми, которые работали и которые не были буржуазией. Я беседовал с сотнями и спрашивал их: Ну, что вы обо всем этом думаете?«Ну, мы знаем, что во-первых это все немецкое, а во-вторых еврейское. Это совсем не русское дело.»Это стало настолько популярным, что ходя по улицам Петрограда в июле, августе и сентябре, вы открыто слышали от встречных:«Это не русское правительство. Это правительство немецкое и еврейское.»Подходили другие и говорили: «И очень скоро будет большой Погром.
United States. Congress. Senate. Judiciary Committee. «Bolshevik propaganda. Hearings before a subcommittee of the committee on the judiciary. United States Senate. Sixty-fifth congress. Third session and thereafter pursuant to S. Res. 439 and 469. February 11, 1919 to March 10, 1919», Washington, Government Printing Office, 1919; U.S. Supt. of Docs. No. Y 4.J 89/2:B 63/40 Слушаются события октябрьского этапа революции 1917-го года. Показания даются "непосредственными очевидцами (американскими дипломатическими работниками, сотрудниками миссии YMCA, правительственными представителями, банковскими служащими, промышленниками, священнослужителем и т.д.) и по горячим следам." Текст стенограммы доступен здесь Разбор стенограммы доступен здесь. И так, выборочно: ----------------- Из показаний м-ра Томаса Тунни, полицейского инспектора департамента полиции города Нью-Йорка.
М-р Тунни: <…> 3) Троцкий въехал в США 14 января 1917 г. До того он был выслан последовательно из Австрии, Франции и Испании. Еще до Троцкого, в 1915 г., в США из Копенгагена приехал Бухарин, начавший выпускать в Нью-Йорке газету «Новый Мир», соредактором которой и стал прибывший Троцкий. [Spoiler (click to open)] В 1917 г. расхождение во взглядах между Троцким и Лениным существенно уменьшилось; Троцкий в основном сходился с Лениным. Троцкий, в свою очередь, оказал существенное влияние на многих еврейских социалистов, например на Мориса Винчевского, «дедушку» социалистической литературы на идиш и А. Сакса, преподавателя и социолога, хотя последний не стал коммунистом. Троцкий обратил в коммунизм Людвига Лоре, редактора нью-йоркской социалистической New Yorker Volkszeitung. Еврейская иммигрантстская молодежь пристально следила за статьями Троцкого и Бухарина. (Epstein, 1959, pp. 27-28) Сенатор Оверман: Это русский вождь? М-р Тунни: Да. Он созвал митинг немецких социалистов и русских в Гарлем Ривер Парк Казино, на углу 122-й улицы и 2-й авеню, вечером 26 марта 1917 года, после разрыва дипломатических отношений между Соединенными Штатами и Германией и произнес речь по-немецки и по-русски. <...> Он сказал: «Я отправляюсь назад в Россию, чтобы свергнуть Временное Правительство и прекратить войну с Германией и не допущу вмешательства со стороны постороннего правительства». И он сказал: «Я хочу, чтобы вы организовались и продолжали организовываться пока у вас не станет сил, чтобы сбросить это проклятое, гнилое, капиталистическое правительство этой страны [США]». Он уехал на следующее утро, со своими последователями, на [пароходе] Норвежско-Американской Линии; и с этого дня по 1-е июня уехало 450 русских,с разными вожаками. <...> Двое из людей, которые сейчас там [в России] в правительстве, были связаны с изданием [пропагандистских] газет в Нью-Йорке. Имя одного их них — Уильям Шатов, он комиссар железных дорог. <...> И насколько я понимаю, он также новый палач там вместо Урицкого, который был недавно убит в Санкт-Петербурге. Другой приятель, Валлен, был связан с изданиями «Новый Мир» [газета Троцкого в Нью-Йорке] и «Голатруда» [Голос Труда?], русскими изданиями.{1} ------ 1) На этом митинге Троцкий также заявил, что каждый колеблющийся социалист должен быть расстрелян. (Szajkowski, 1972, p. 197)
Сенатор Стерлинг: Кто еще, инспектор, поехал с Троцким в это время? <…> М-р Тунни: Нет, никто из американцев с ними не поехал в тот раз. Это все были русские, все известные анархисты, хорошо известные моим людям. <...> Сенатор Оверман: Что делал Троцкий в этой стране раньше? М-р Тунни: Он всегда говорил с русскими об организации. Он был связан с этой газетой, «Новый Мир», и часто произносил речи русским и немцам об анархии, пока он был здесь — радикальный социализм. Он верил в свержение всех правительств. Сенатор Нельсон: Он говорил по-немецки и по-русски? М-р Тунни:Да, свободно. Сенатор Нельсон: Какой он национальности? М-р Тунни: Он русский. Сенатор Нельсон: Славянин или немец? М-р Тунни: Он русский. Сенатор Нельсон: Русский? М-р Тунни: Русский еврей; но они не исповедуют какой-либо религии, разумеется. Они так же против еврейской религии, как и против любой другой. Они называют себя «интернационалистами». Сенатор Нельсон: Сколько лет Троцкому? М-р Тунни: Я бы сказал, на вид, около 35. Сенатор Нельсон: Как он выглядит? М-р Тунни: ТИПИЧНЫЙ РУССКИЙ. ТЕМНЫЕ, ГУСТЫЕ, КУЧЕРЯВЫЕ ВОЛОСЫ, И ОЧЕНЬ РАДИКАЛЬНО ВЫГЛЯДИТ И ГОВОРИТ. Сенатор Оверман: Кто сейчас владеет газетой, с которой был связан Троцкий? М-р Тунни: Вайштейн один из редакторов, и парень по фамилии Брайловский. <...> Вайнштейн издавал газету вместе с Троцким, когда тот был здесь. <...> Мне известно, что Троцкий был снят с парохода в Галифаксе [Англия] и задержан на пару недель. И пока его там держали, в Нью-Йорке были митинги протеста с требованиями, чтобы его отпустили, и я думаю они послали телеграмму в Государственный Департамент в Вашингтоне. <...> Сенатор Оверман: Носят ли они красный флаг в Нью-Йорке? М-р Тунни: Нет, они перестали его носить. Там приняли местный закон, запрещающий его носить. Но раньше они носили его на всех митингах. Сенатор Оверман: Какое впечатление красный флаг производит на толпу? М-р Тунни: Среди американцев он вызывает такое чувство, что они убьют всякого, кто понесет красный флаг. По крайней мере, большинство так чувствует. Сенатор Нельсон: Вы полагаете, ношение красного флага нарушает мир? М-р Тунни: Нарушает. Он вызывает вражду у американцев, которые его не любят, и, конечно — сразу конфликт. Американцы говорят, они хотят, чтобы здесь был только один флаг — звездно-полосатый. Сенатор Стерлинг: Красный флаг обычно понимается как символ анархии? М-р Тунни: Да, это символ анархии. Иногда они называют ее интернационализмом. Есть некоторые современные социалисты, которые не верят в красный флаг. Радикальные социалисты не верят в какую-либо форму правительства. Их motto: «делай, как хочется». У них нет уважения к закону, и они не верят в закон. Сенатор Оверман: Их вера — «долой капитал»? М-р Тунни: «Долой капитал и правительство». Они говорят, что все правительства — из-за капитала. Они винят всякую церковь, за то, что она стоит у них на пути. Они иногда говорят, что они хотят разрушить церкви. Я говорил с одним из них недавно, и он сказал, что единственный способ разрушить все здания — взорвать их динамитом. Другой, присутствовавший при этом, возразил, что не нужно уничтожать те здания, которые имеют художественное значение или используются для науки. До этой степени между ними были отличия.
Из показаний Уильяма Чапина Хантингтона, служащего Министерства Торговли США, коммерческого атташе при посольстве США в России.
Находился в стране с июня 1916 по 2 сентября 1918 года. Сенатор Оверман: Можете ли вы рассказать нам о характере этих жестокостей и о том, что происходило, пока вы были там — и степени их? М-р Хантингтон: Да, в подробностях. И чтобы вы поняли это, позвольте зачитать вам официальное постановление большевистского правительства. [Читает постановление о введении красного террора.] «Убийство Володарского и Урицкого» — Урицкий был одним из террористских комиссаров, который был убит студентом, пришедшим в его ведомство — «покушение на Ленина и убийство множества наших товарищей в Финляндии, на Украине и в Чехословакии, продолжающееся раскрытие заговоров за нашей спиной, открытое подтверждение своего участия в этих заговорах правыми эсерами и другими контрреволюционными канальями, вместе с слабостью серьезных репрессий и расстрелов масс белогвардейцев и буржуазии со стороны советов, все это показывает что несмотря на частые призывы к массовом террору против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, настоящего террора нет. Этому должен быть положен решительный конец. Должен быть положен конец слабости и мягкости. Все известные советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из классов буржуазии и офицеров должны быть взяты многочисленные заложники. При малейшей попытке сопротивления или малейшем движении среди белогвардейцев, должны немедленно производиться массовые расстрелы заложников. Инициатива в этом должна принадлежать в особенности исполнительным комитетам. С помощью милиции и чрезвычайных комиссий, все органы правительства должны принять меры к разысканию и аресту всех, скрывающихся под ложными именами и расстрелять всех, связанных с деятельностью белогвардейцев. Указанные меры должны быть приняты немедленно. О нерешительности местных советов следует немедленно сообщать народному комиссару внутренних дел. Ни малейшего колебания, ни малейшей нерешительности в применении массового террора!» Это приказ советского комиссара внутренних дел. Сенатор Оверман: Объясните, кто такие белогвардейцы. М-р Хантингтон: Белогвардейцы — это все, кто не красноармейцы. Красной считается лояльная армия, собирающаяся вокруг большевистского правительства, чтобы вести так называемую классовую борьбу за социальную революцию. Сенатор Уолкотт: Красноармейцы — это большевики, а белогвардейцы — это все остальные?
М-р Хантингтон: Практически так. «Если ты не с нами, ты против нас». Сенатор Оверман: Тогда это приказ убивать всех, кто не с ними? М-р Хантингтон: И убивать заложников, если что-то случится с любым из их людей. 11 сентября, через 10 дней после нашего отъезда из России, было получено следующее письмо от майора Аллена Уорделла, руководителя американского Красного Креста в России. Из-за убийства большого количества людей в Петрограде, майор Уорделл отправил, как офицер Красного Креста, письмо большевистскому правительству, именно комиссару внутренних дел Чичерину, протестуя во имя человечности против убийств, совершавшихся не в бою, а расстрелов около кирпичных стен. Сенатор Уолкотт: Бойня, убийства? М-р Хантингтон: Да. Вот ответ на письмо.
Republique Russe Federative des Soviets Commissariat du Peuple pour Les Affaires etrangeres Le 11 Septembre, 1918, Moscow М-ру Аллену Уорделлу Главнокомандующему Красного Креста
Милостивый Государь, только потому что представляемая вами организация на является политической, я нахожу возможным не откинуть немедленно ваше неуместное вмешательство в дела другого государства, но ответить в дружественном духе, соответствующем духу вашей организации. <...> Вы говорите о казни 500 человек в Петрограде как об особенном случае актов подобного характера. Это единственная цифра, которую вы приводите. Из этих 500, 200 были казнены по решению местных организаций, которым они были известны как активные и опасные контрреволюционеры, а 300 были намечены уже давно как принадлежавшие к авангарду контрреволюционного движения. <...> Только естественно, что <...> когда происходит ужасная и страстная битва одного мира с другим, когда наши враги со смертоносным оружием скрываются за каждым углом, <...> казни о которых вы говорите, казни подлинных и смертельных врагов, незначительны по сравнению с ужасами, которые эти враги готовят для нас, по сравнению с ужасами системы, с которой мы боремся не на жизнь а на смерть. Ваш, Г. Чичерин
Сенатор Оверман: Видели ли вы сами эти жестокости? М-р Хантингтон: Я видел множество арестов. Я был в тюрьмах. Я сам никогда не был арестован. Я не присутствовал на расстрелах. Я знал людей, которых уводили расстреливать. Очень немного людей присутствует при расстрелах. Есть достаточно сведений, что они обычно производятся ночью в подвалах, как говорят, с глушителями Максима. Мои друзья были в тюрьмах и видели как людей каждый день уводят расстреливать. Они никогда не возвращались. Я видел депортации целых поездов людей, набитых в вагоны, взятых из дома. Сенатор Оверман: Дети и женщины тоже? М-р Хантингтон: Мужчины, женщины и дети. [дальше рассказывает о терроре]
Майор Хьюмс: Доктор, вы дали нам некоторое понятие о соотношении сил и базы различных партий в России, из которого следует, что нынешнее правительство представляет менее 10 процентов населения. Если это правда, как они удерживаются у власти?
М-р Хантингтон: Во-первых, у них есть пулеметы. У них оружие.
Майор Хьюмс: Как они используют пулеметы? Где они их взяли, и как они их используют, для чего?
М-р Хантингтон: Пулемет — это оружие для использования преимущественно в городах, на дорогах и в крестьянских деревнях, если происходит крестьянское восстание; и также для получения зерна; и у них не только пулеметы, но и транспорт. И еще немецкие офицеры — они победили не раз благодаря немецким офицерам. У них печать, потому что в течении уже нескольких месяцев в России нет свободы печати. Они не позволяют выходить так называемым буржуазным газетам.
Майор Хьюмс: Позволяют ли они газеты других социалистов или групп, иных чем их собственная?
М-р Хантингтон: Нет, таких нет. В советской России выходят только органы так называемого советского правительства. Имея печать, оружие, имея железные дороги, хотя железнодорожники, особенно высших классов, водители локомотивов, кондукторы, машинисты и начальники станций не за них, они могут контролировать страну очень хорошо. У них есть, конечно, телеграф.
Майор Хьюмс: Заложники используются в их управлении?
М-р Хантингтон: Они берут заложников, чтобы контролировать тех, кого они хотят использовать. <...> Отец молодой девушки, бывшей моим секретарем, англичанин, который жил в России много лет, гулял одним вечером в саду у храма Христа Спасителя, куря сигару. Он был арестован со всеми находившимися в саду. Об этом узнали случайно. Девушка пошла в Кремль <...> где ей сказали, что отец уже расстрелян.
Ей было сказано, что только представителю Красного Креста будет позволено узнать что-либо о нем <...> Представитель Красного Креста пошел по моей просьбе узнать об этом несчастном человеке, против которого не было выдвинуто никакого обвинения, он встретился с помощником Петерса, который принял его очень тепло и сказал: «Я сделаю все что могу, я сделаю себе об этом заметку, но просто не знаю что я могу сделать. Мне приходится приговаривать к смерти столько человек каждый день, что к вечеру я сильно устаю.» <...> Петропавловская крепость в Петрограде была наполнена заложниками подобного рода.
Майор Хьюмс: Каково отношение нынешнего правительства к церкви?
М-р Хантингтон: На практике крайне враждебное <...> хотя бы потому уже, что вожди движения, разумеется, резко враждебны к православному христианству.
Сенатор Уолкотт: Одобряют ли они какую-либо религию?
М-р Хантингтон: Не вожди этого движения. Вожди, я должен сказать, на примерно две трети — русские евреи, и примерно на одну шестую или более — других национальностей, как латыши или армяне. Потом грузины. И оставшееся число — славяне. <...> Но лучшие из евреев <...> не одобряют этого всего и никогда не одобряли, и они боятся последствий для своего народа.
wv_a